Неточные совпадения
Размахивая шляпой, он указал ею
на жандарма; лицо у него было серое,
на висках выступил пот, челюсть тряслась, и глаза, налитые кровью, гневно блестели. Он сидел
на постели в неудобной позе, вытянув одну ногу, упираясь
другою в пол, и
рычал...
— Вва! — разводил князь руками. — Что такое Лихонин? Лихонин — мой
друг, мой брат и кунак. Но разве он знает, что такое любофф? Разве вы, северные люди, понимаете любофф? Это мы, грузины, созданы для любви. Смотри, Люба! Я тебе покажу сейчас, что такое любоффф! Он сжимал кулаки, выгибался телом вперед и так зверски начинал вращать глазами, так скрежетал зубами и
рычал львиным голосом, что Любку, несмотря
на то, что она знала, что это шутка, охватывал детский страх, и она бросалась бежать в
другую комнату.
Друг по какому-то давнишнему капризу ни за что не хотел лазить в речную воду, а теми обливаниями
на суше, какими его угощал хозяин, он всегда оставался недоволен — фыркал,
рычал, вырывался из рук, убегал домой и даже при всей своей ангельской кротости иногда угрожал укусом.
— Спи! —
рычит старый муж и, перекрестивши рот, перевертывается
на другой бок.
Они расстались,
рыча, как звери, и глядя
друг на друга огненными глазами непримиримых врагов.
Вдруг истерически захохотала какая-то баба, и хохот кликуши точно плетью ударил толпу, мужики заорали, налезая
друг на друга, ругаясь,
рыча, а Кукушкин, подскочив к лавочнику, с размаха ударил его ладонью по шероховатой щеке...
Курицына. С места не сойти! Брата настроила, тот так и
рычит на меня. Знать, говорит, тебя не хочу. Вот она какая! Да нет, погоди, милая! Со мной — не с кем
другим.
Булычов. Не
рычи! Я же просто говорю, не казенными молитвами, а человечьими словами. Вот — Глафире ты сказала: скоро ее выгонят. Стало быть, веришь: скоро умру. Это — зачем же? Васька Достигаев
на девять лет старше меня и намного жуликоватее, а здоров и будет жить. Жена у него — первый сорт. Конечно, я — грешник, людей обижал и вообще… всячески грешник. Ну — все
друг друга обижают, иначе нельзя, такая жизнь.
— Полно вам щебетать, пустомели! — перервала их разговор одна старая перекупка с недобрым видом, поглядывая
на всех такими глазами, с какими злая собака
рычит на прохожих. — Толковали бы вы про себя, а не про
других, — продолжала она отрывисто и сердито. — У вас все пожилые женщины с достатком — ведьмы; а
на свои хвосты так вы не оглянетесь.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга. В паническом страхе люди бросились к дверям и превратились в стадо: они цеплялись
друг за
друга, угрожали оскаленными зубами, душили и
рычали. И выливались в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел
на попа — и сорвался с места, и врезался в хвост толпы, исторгнув новые крики ужаса и гнева.